Г. Велнин
Вечер 25 августа 1974 года почти вся Польша провела у телевизоров: в программе выступал Кшиштоф Барановски, у которого просят автограф даже серебряные призеры чемпионата мира по футболу! Яхтсмен, за кругосветным плаванием которого на «Полонезе» следил весь мир.
— Кшиштоф, что за телепередача была 25 августа?
— ТВ устроило нашу встречу с семнадцатилетней школьницей из Катовиц Ядвигой Гейслер. Мой «Полонез» обязан
своим именем этой школьнице. Накануне путешествия ТВ объявило конкурс под девизом «Перед большим приключением». Нужно было так назвать яхту, чтобы сразу было ясно: яхта из Польши! Победила в конкурсе Ядя. Конечно, я покатал ее на «Полонезе», недалеко от берега. А теперь у нас была новая встреча. Кстати, я рассказал в этой передаче и о Москве.
— А что привело вас в нашу столицу?
— Одним из экспонатов Польской юбилейной выставки был «Полонез». Одновременно проводилась еще одна выставка — польские яхты, — которую организовало внешнеторговое предприятие «Навимор». На его верфях строили «Полонез». «Навимор» позвал меня в Москву.
— «Полонез» строили специально для кругосветного?
— Нет, это одна из многих яхт типа «Арктурус» с парусом площадью 80 квадратных метров. Такая же стояла на выставке яхт «Нави-мора» и приобретена саратовскими мелиораторами. Единственное отличие — мой парусник строили для трансатлантической регаты.
— Значит, это яхта скоростная?
— Да, ход быстрый и остойчивость при волне хорошая. Двенадцать тысяч миль за три месяца — это что-то значит.
— Вы участвовали в регате?
— Надо сказать, что в свои тридцать шесть лет я довольно опытный яхтсмен. Много лет ходил на «Финне», участвовал в трехсотмильной гонке одиночных яхт по Балтике. В общем, был подготовлен, иначе не пошел бы через Атлантику. На определенном этапе уже неинтересно плавать возле дома... Среди шестидесяти участников регаты я был двенадцатым.
— Это почетное место?
— Я думаю! Дойти до финиша уже почетно. Наверное, не только в регате... После трансатлантической появилась уверенность, что смогу и вокруг света.
— Но ведь нужна особая подготовка?
— Только для яхты. Моряки недаром говорит: «Корабль затонул, так как спички лежали не на месте».
— И, вероятно, специальная оснастка?
— Безусловно. Например, в тропиках паруса, такелаж и рангоут испытывают дополнительные перегрузки из-за влажности. При перевороте может сломаться даже экспериментальная стальная мачта. «Полонез» выдержал три переворота... Словом, все нужно готовить в расчете на самый крайний случай.
— А что значит «самый крайний»?
— Мой друг, врач Анджей, готовивший аптечку, припас для меня даже специальную пилу на случай ампутации. Перестраховались, ну и слава богу! Весь рейс я пребывал в таком напряжении, что болеть было просто некогда. В общем, если кто-то захочет в кругосветку, то еще до рейса столкнется с такими трудностями, что уже на этой стадии пропадает охота испытывать судьбу,
— Выходит, одиночный яхтсмен испытывает судьбу?
— Мне кажется, в таком плавании необходимо быть послушным морю. Да-да! Не совсем понимаю смысл выражений типа «бросить вызов океану», «укротить море»... Море мудрее самого бывалого морехода и не терпит гонора, фронды... В сущности, осиливаем мы не море, а самих себя. Разумеется, нужно знать дело, навигацию, управление парусом... Но уважать море и не перечить ему — это, я считаю, прежде всего.
— Вы не брали на «Полонез» кошку или собаку?
— Рейс ожидался тяжелый, а я люблю животных. Пожалел их брать с собой.
— Двести сорок один день в одиночестве. Одно это... Или вы нелюдим?
— В обществе ты или один — каждое из этих состояний имеет свои преимущества. Человек, выбравший море и паруса, не должен жаловаться на одиночество. Но в силу профессии я обязан искать встреч с людьми. Работаю в «Трибуна люду», старший публицист отдела репортажей.
— Наверное, нередко пишете о море?
— Скорее, о морском хозяйстве, об экономике моря. Стараюсь применять и институтские знания: я закончил факультет электроники Вроцлавской политехники. С борта «Полонеза» я, конечно, тоже передавал материалы в редакцию. Потом мои репортажи собрали в книгу «На «Полонезе» вокруг света». Недавно вышла вторая — «Дорога к мысу Горн». Мой московский друг Володя Стеценко, писатель и путешественник, переводит ее на русский язык. Выпустит «Молодая гвардия», а предисловие согласился написать летчик-космонавт СССР Георгий Береговой. Он приходил посмотреть «Полонез», и мы славно поговорили. О схожих чувствах, которые испытывают яхтсмены и космонавты.
— Из двухсот сорока одного дня какой был самый счастливый?
— Когда мы с Евой — это моя жена (встретила меня в Плимуте) — входили на паруснике в Свиноустье и все суда салютовали «Полонезу»...
— Ваша жена тоже занимается «морскими проблемами»?
— Нет, она биохимик, работает в больнице и под парусами раньше не ходила. Но я устроил ей несколько прогулок, и она все поняла. Говорит, «яхты — это вроде наркотика». Сейчас у Евы честно заработанная квалификация матроса.
— А дети, Кшиштоф?
— У нас сын и дочь. Язь и Малгоша (это как Ваня и Маша по-русски). Есть польская сказка, что вот жили Язь с Малгошей, родители ушли по делу и не велели отлучаться из дома, а Язь с Малгошей не послушались и пошли в лес...
— Вы в юности тоже поступали по-своему?
— В какой-то мере. Отец был планеристом и хотел, чтобы я последовал его примеру. Но мне больше нравилось фехтование: три года занимался рапирой и саблей. И начал ходить под парусом. На планере нельзя облететь вокруг света.
— Куда теперь?
— В Москве я познакомился с Юрием Сенкевичем, договорились о совместном путешествии. Правда, Юра считает, что судно из папируса надежнее яхты.