{mainv}
Весь последний год учебы в школе я целенаправленно готовился к поступлению в Физико-Технический институт (Физтех). Тогда это было очень модно, и большинство моих одноклассников собирались туда же. Мы все занимались с преподавателями по математике и физике, соревновались друг с другом в решении конкурсных задач и не сомневались в успехе. Так и получилось – почти все поступили… кроме меня!
Уехав на упомянутые выше соревнования, я в течение почти двух недель, естественно, даже не вспоминал ни о какой подготовке к экзаменам – было не до этого! Да и контингент вокруг был совершенно другой. |
Наш город Жуковский известен, как город авиации.
Он был создан на базе знаменитого ЦАГИ – Центра Авиационной Науки - как сейчас, когда эта наука находится в плачевном состоянии, написано огромными буквами на его фасаде. (Раньше, когда наука еще была, на том же фасаде было написано такими же буквами «Народ и Партия – едины!», что тоже совершенно не соответствовало действительности!)
Рядом с городом расположен один из крупнейших в мире испытательных аэродромов Летно-исследовательского института (ЛИИ) им. Громова, где базировались летно-испытательные подразделения почти всех советских авиастроительных фирм. |
В конце сентября 1984 года мы приехали в г. Донецк, на матч кубка Дэвиса по теннису СССР – Израиль. Мы – это летчик-испытатель Игорь Волк, только недавно вернувшийся из космоса, где он провел неделю на станции «Салют», его партнер по парной игре, Вайковский, мой друг Саша Рабинер и я.
На вокзале нас никто не встречал, и я договорился с очень кстати подвернувшимся шофером «Рафика», в который мы дружно залезли со своими огромными теннисными сумками, чтобы он довез нас до гостиницы «Шахтер», расположенной рядом с теннисным стадионом, где и должен был произойти этот исторический матч. |
В одном из интервью нашего бессменного капитана сборной страны по теннису, Шамиля Тарпищева, опубликованного в не очень серьезной московской газете, которое случайно попалось мне на глаза, на вопрос корреспондента: «Какая у Вас была наиболее сложная ситуация в теннисной жизни?», он в шутку ответил: |
Как выяснилось позже, эта, вначале казавшаяся совершенно пустой и никчемной, поездка в Израиль оказала гораздо большее влияние на мою дальнейшую жизнь и на судьбы моих друзей, чем это можно было тогда предположить.
Ну, во-первых, после моего посещения «Земли Обетованной», раньше или позже, все (!) мои друзья, в том числе Беккер с семьей, а за ним и Виталий, уехали из Израиля. |
Приехав в Иерусалим и связавшись с Гришей, ребята поняли, что их загранпаспорта еще не готовы и когда будут готовы – неизвестно!
Я вздохнул с облегчением. Несмотря на то, что в использовании Гутмановской кредитки я достиг совершенства, у меня где-то внутри сидело ощущение, что, либо из-за Гришиного специфического характера, либо из-за моего фантастического «везения», мы обязательно на чем-нибудь попадемся и загремим вместе с ним в греческую или израильскую тюрьму.
На следующий день меня, счастливого, везли в аэропорт «Бен-Гурион». Провожали меня те же, кто и встречал две недели назад - Виктор и Мойша, только вид у них был уже совсем другой, особенно у Мойши. Вид снова уверенных в себе людей, и я, с определенной гордостью, чувствовал в этом свою заслугу. |
На следующий день, я позвонил в агентство Аэрофлота и подтвердил первоначальную дату вылета в Москву – через три дня. Мы решили, что двух дней в Эйлате, при наших финансовых ресурсах, нам будет вполне достаточно.
По поводу операции с кредитками, по моему предложению, решили так. Если к нашему приезду Гриша сумеет обеспечить ребятам получение загранпаспортов (в чем уже все сильно сомневались!), то я сдаю свой обратный авиабилет, и мы осуществляем описанный выше план. Если нет – то операция отменяется, я улетаю в Москву, а Мойша с Виктором завершают здесь свои необходимые дела и уезжают из Израиля домой на одной из машин (вторую они, в любом случае, собрались продать). |
Вскоре меня представили четвертому члену нашего «криминального» квартета – Грише.
Светловолосый, достаточно молодой на вид парень, наверное, не старше тридцати лет, производил странное впечатление человека, познавшего в этой жизни все и страшно от нее уставшего. По-русски он говорил с типичным киевским акцентом, никогда не улыбался, а тем более и не смеялся. Нельзя сказать, что бы он был грустным – он был какой-то абсолютно равнодушный ко всему. У меня сложилось впечатление, что его ничто в этом мире уже не сможет удивить. Это впечатление подтвердил случай, произошедший с нами в Тель-Авиве.
Мы ехали с ним в его старом, потрепанном «Вольво», по боковой дорожке одной из центральных улиц. В это время, одна из припаркованных на стоянке красивых, дорогих машин стала медленно выезжать задом, перпендикулярно нашему движению. Ее водитель явно нас не видел. |
Поселили меня у Мойши, который проживал со своей русской женой Валей и дочерьми – Наташей и Викой в четырехкомнатной квартире пятиэтажного дома, очень похожего на наши «шедевры» архитектуры хрущевско-брежневского периода.
Старшая, Наташа - восемнадцатилетняя высокая русская красавица с голубыми глазами - ребенок Вали от первого брака, которую Мойша удочерил, с раннего детства воспитывал и искренне считал своей родной дочерью. Ее отец - первый Валин муж - погиб в Афганистане.
Младшая – Вика, тихая рыжая двенадцатилетняя девочка – была их общим ребенком, и, при желании, в ней даже можно было найти некоторые характерные черты великого еврейского народа, занесенные в нее Мойшиными генами. |
В те времена, несмотря на то, что всех уже выпускали из страны в любых направлениях, попасть в напрямую в Израиль было невозможно.
Прямой авиационный рейс Москва - Тель-Авив отсутствовал, и схема попадания в Израиль из Москвы выглядела так: самолетом до Кипра, а оттуда, на пароме – в Израильский порт Хайфа.
Приглашение было получено, Израильская виза проставлена, билет до Кипрского аэропорта «Ларнака» куплен. Можно улетать! |
|