Заметки о театре большого спорта
Н. Колесникова
Это, пожалуй, самый массовый на свете театр и наверняка один из самых древних. Во всяком случае, он родился во время Эллады, а в наши дни при посредстве телевидения свою массовость приумножил, буквально всех нас сделав знатоками и любителями спортивного действия во всем его многообразии. Спорт в наше время вошел в орбиту социальной психологии настолько глубоко, что человек, оказавшийся не в курсе спортивных событий, нынче рискует прослыть несовременным. О чем, как не о сравнительных достоинствах советской и канадской троек нападения, беседовали мы за вечерним чаем в те дни, когда в Лужниках проходили поединки любителей и профессионалов? А как горячо мы рассуждали о феноменальном мастерстве Ольги Корбут — маленькой белорусской гимнастки, покорившей мир! Даже поединки шахматных гроссмейстеров — вот уже, казалось бы, предмет исключительно для знатоков! — стали теперь темой общего разговора.
Интерес к большому спорту — это, прежде всего интерес к его кумирам. Не потому ли, что нет у нас своего феноменального Марка Спитца, мы пока так холодны к плаванию, хоть и признаем всю полезность этого вида спорта? Герой, зрелищность и массовый интерес в спорте взаимосвязаны. Вот почему не только ради нашего зрительского развлечения (хотя коль скоро телевидение уделяет спорту значительную часть своего дорогого времени, а мы, в свою очередь, отдаем спортивным передачам свой досуг, и эта сторона представляется немаловажной), но и ради успехов большого спорта настала пора заботиться о культуре спортивного зрелища. Что же включает в себя это понятие — «культура спортивного зрелища»? Прежде всего, на наш взгляд, содержание в этом зрелище помимо интереса только лишь к результату поединка, к количеству забитых голов, сантиметрам, секундам и килограммам, внутреннего смысла, моральной сущности спортивной борьбы — утверждения силы воли, мужества, духа коллективизма, умения «себя преодолеть».
Будем искренни — разве не интересным зрелищем были матчи наших хоккеистов с канадскими профессионалами, этот великолепно отработанный спектакль с мелодраматическими эксцессами вроде бросания на лед полотенец и кровавыми эффектами откровенных драк? Занятно глядеть один раз, другой... А затем понимаешь, что это только эффекты — отработанные, прорепетированные многократно. Эффекты органически чуждые спорту, хотя бы потому, что его прелесть — в неожиданности и искренней самоотверженности единоборства, в котором «кто кого» не дракой решается. Словом, если продолжать аналогию с театральным зрелищем, то были спектакли, поставленные режиссером-формалистом, рационалистическое нутро которого сквозило тем явственнее, чем старательнее пытался он с помощью исполнителей имитировать эмоции.
В подлинном поединке на показ ничего не происходит и ничего имитировать нельзя, тут все на пределе, и чувства кипят так, что спрятать их невозможно.
Моральная сущность, славный пример — основа культуры спорта. Но ведь эту моральную сущность нужно еще суметь увидеть. Искусствоведы учат нас понимать цвет и композицию произведений живописи, театроведы помогают разобраться в достоинствах и недостатках сценических постановок, музыковеды учат слушать музыку. А кто раскроет нам сущность спортивной драмы, ее этику и эстетику? Тому, кто сам прикоснулся к спорту, разумеется, эта наука дается легче, спортсмен понимает спортсмена с полуслова и видит на спортивной арене то, что ускользает от взгляда непосвященного, то есть замечает самое интересное — нюансы, детали, из которых складывается психологическая канва поединка. Но как сделать содержание спортивной драмы понятным для всех? Ведь в доступности одно из непременных условий культуры любого зрелища, в том числе и спортивного.
Очевидно, первое слово принадлежит комментаторам. Нам могут возразить: высокое мастерство ни в каких комментариях не нуждается. Стоит ли что-то объяснять, когда на льду Ирина Роднина, а в воротах Владислав Третьяк! И все-таки стоит. Эрудированный комментатор, способный стать в своем профессиональном мастерстве вровень с великими мастерами, о которых он рассказывает, приумножит удовольствие, которое мы получаем от выступления своих любимцев, заставит нас быть еще более внимательными и к ним, и к их соперникам — словом, научит видеть больше, чем мы видели раньше. Увы, как часто убогий, лишенный мысли комментарий заставляет нас сомневаться в том, что «вначале было слово» — движение оказывается гораздо одухотвореннее, говорит больше и уму, и чувству!
Но слово информатора на стадионе и комментатора при телекамере — это только один из элементов драматургии спортивного зрелища. А своя драматургия у зрелища состязания должна быть обязательно, на стихийную самоорганизацию и в этом отношении полагаться нельзя. Кстати сказать, все большее число видов спорта в программах своих соревнований определенного драматургического принципа придерживаются. Фигуристы отменили скучную «школу», длинное, нудное состязание в однообразных экзерсисах на льду. Гимнасты достигли совершенства, усложняя и делая все интересней свою программу. Даже организаторы легкоатлетических турниров, с их великим множеством предварительных стартов, стараются строить свои программы так, чтобы в любой момент состязания хоть в одном секторе стадиона, да решался какой-нибудь принципиальный вопрос.
«Зритель скучать не должен!» — один из девизов современного спорта-зрелища. Рядом с главным судьей соревнований все чаще возникает желание видеть режиссера и художника. Да, и художника тоже. Его роль становится особенно необходимой с развитием цветного телевидения. Пример мюнхенских олимпийских игр это убедительно подтверждает. Если прежде никто не задумывался над мелочами вроде таких, как цвет легкоатлетического ядра или боксерских перчаток (ядро как ядро — привычного «металлического» цвета, перчатки как перчатки — черные...), то в Мюнхене ядра напоминали апельсины и ярко выделялись на изумрудной траве поля, а перчатки были белыми, и кулаки боксеров отчетливо выделялись даже на общих планах, на фоне трибун.
Помню, в детстве мне случилось слушать «Майскую ночь» в концертном исполнении. «Опера пройдет «в сукнах», — объяснили мне. Ужасное разочарование! На сцене не было гоголевских красок, только музыка, чистая музыка...
Разумеется, спектакль «в сукнах» — зрелище для знатоков. Есть особая изысканность в том, чтобы наслаждаться оркестром и голосами, абстрагируясь от оперного антуража. И сцена из известного спектакля в исполнении известных актеров в концертной программе смотрится с интересом, и балетный номер с прославленными солистами обходится без декораций и световых эффектов. Но на трибуне стадиона все мы — немного дети и сухих абстракций не воспринимаем. Зрелище спорта «в чистом виде», состязания «в концертном исполнении», «в сукнах» нас не увлекает. «А какого цвета костюмы у Родниной и Зайцева » — интересуются телезрители, наблюдающие состязания фигуристов на черно-белом экране. «А медали, которыми награждают победителей, и правда золотые?» — допытываются наиболее дотошные. Конечно, в спорте самое интересное — драматизм борьбы. Это понятно. Но в любимом деле всегда дорога каждая мелочь. Так пусть этих красочных мелочей будет больше! Ведь из них, как из мозаики, возникает эффект спортивного зрелища. И даже нечто большее, чем зрелищный эффект. Разумеется, было сы проще зажигать Олимпийский огонь от обыкновенной спички. Однако вокруг этого простого вроде бы дела совершается истинное священнодействие: берут линзу, ловят луч солнца, да не просто луч, а тот, что на заре освещает древнюю гору Олимп, потом огонь, не стесняясь расстоянием, несут к месту игр, его передают из рук в руки эстафеты бегунов, последнему из которых выпадает величайшая честь, одолев многоступенчатую лестницу, подняться к чаше на вершине стадиона и коснуться ее своим факелом...
Игра? Конечно, игра! Серьезная и торжественная игра взрослых людей. Игра, которая в наше время если и не заставляет умолкнуть пушки, то в значительной степени способствует взаимному уважению и пониманию между народами. В этом умении сделать игру игрой и играть «на полном серьезе», с полной самоотдачей, эстетика и продуманность антуража занимают весьма важное место. Больше того, в этой эстетике и продуманности одно из непременных условий зрелищности спорта. Казалось бы, цель спортивного состязания лаконична — определить, кто сильнее. Но в спорте, быть может, раньше, чем в иных областях своей деятельности, человек преследуя конкретную цель, стал заботиться об эстетической стороне самого процесса, и не просто о том, чтобы обставить все покрасивее, но и сделать это со смыслом. Со времен греческих олимпиоников ритуал открытия и закрытия состязаний атлетов был торжественным. С тех пор сценарий спортивных «увертюр» — церемониалов, предшествующих стартам, совершенствовался и приобретал все большую красочность и отработанность. Нынче к большим спортивным спектаклям пишется специальная музыка, а костюмы для спортсменов являются специальной заботой художников.
По совершенству отработанности ритуал, например, хоккейного матча может соперничать с церемониалом утреннего туалета английского принца (если, разумеется, верить Марку Твену!). И еще одна немаловажная деталь: в отличие от многих других видов спорта, у нашего хоккея, точнее у московского международного турнира на приз «Известий», есть свой шуточный символ, воплощенный в образе забавного «Снеговика», вооруженного клюшкой.
О «Снеговике», кстати сказать, завоевавшем и московский чемпионат мира, вспомнилось не зря. Чемпионат мира по футболу в Англии представлял добродушный львенок Вилли, зимние Олимпийские игры в Гренобле — лихой лыжник Шюсс, Игры в Мюнхене — желто-голубая такса Вальди... Можно было бы создать целую галерею этих весьма популярных и деятельных как с точки зрения эстетической, так и коммерческой эмблем, живущих дни, недели, месяцы, а затем украшающих коллекции любителей сувениров. Раз уже пошла в спорте мода на таких шутливых «героев-покровителей», стоило бы и нашим художникам отнестись серьезнее к изобретению им подобных.
Ведь «Снеговик» у нас пока одинок, а поводов создать его собратьев предоставляется немало—от наших грандиозных спартакиад народов СССР до крупных международных состязаний. Обычно о городе, в котором проходят крупные соревнования, приковывающие на какое-то время внимание любителей спорта разных стран, говорят: «он живет олимпиадой (или чемпионатом, или турниром)». Чаще всего это преувеличение — большой город очень трудно заставить жить спортивным событием, даже (с точки зрения спортивной истории) и весьма значительным. Маленький, правда, легче — тихий Рейкьявик в свое время, наверное, жил матчем Спасский — Фишер, во всяком случае, заработал на притоке шахматистов и туристов немало. Но, говоря «город живет турниром», имеют в виду не столько материальную сторону дела, сколько уличную рекламу, эту самую броскую и наглядную пропаганду спорта: яркие плакаты и афиши, фотографии и эмблемы в витринах, обилие сувениров и предметов обихода, украшенных символами состязаний. Словом, умение городских властей сделать праздник праздником.
А праздник большому спорту необходим во многих отношениях. С точки зрения ученых— физиологов, психологов, медиков,— да и сточки зрения самих спортсменов, спорт — это эксперимент человека над своими природой данными возможностями. Так, может быть, этот эксперимент лучше ставить в чисто лабораторных условиях? Почему бы, например, Фаине Мельник не метать диск в тишине пустого манежа, а Валерию Борзову не бегать стометровку на глазах лишь бригады исследователей, вооруженных точной аппаратурой? Нет, не выйдет... Не полетит диск, не сбросит бегун ни доли секунды с рекордного времени!
Вдохновение, которое почему-то называют «спортивной злостью», не родится в лабораторной стерильности. Помимо элемента состязания, соперничества, спортсменам, так же как и нам, зрителям, необходима сама торжественная атмосфера соревнований, атмосфера праздника, венчающего упорный тренировочный труд. Необходимы нарядные трибуны, медь оркестра и трели фанфар, шелест знамен, судейская строгость и слова приветствий. Спортсмены знают: это их день, ради них затеяно торжество. И те, кто попал на трибуны, рады разделить это торжество с участниками и вместе с победителями испытать чувство гордости, когда в честь соотечественника, оказавшегося сильнее и мужественнее всех, поднимается национальный флаг и исполняется национальный гимн. Подобно электрическим разрядам, возникают между полем стадиона и его трибунами искры азарта. Искры, которые не зажжешь от обыкновенной спички.