Виктория Сагалова
В школу рабочей молодежи № 112 (при Московском автозаводе имени Ленинского комсомола) я впервые пришла в конце августа, в канун нового учебного года.
Директор тогда сияла, как именинница: школа полностью выполнила план комплектации учеников, и на совещании в роно заслуги 112-й особо отметили. Но когда я появилась в этой же школе спустя неделю, директор молча протянула мне листок — в глазах зарябило от пометок «не явился».
«Меньше пятидесяти
процентов посещаемости: Прямо хоть закрывай классы! Отрапортовали — и
устранились. А расхлебывать школе?» — Теперь уже директор говорила раздраженно, от ее недавнего радужного настроения не осталось и следа.
Однако «расхлебывала» не только школа. Я убедилась в этом: все заводские общественные организации да и администрация вплотную занимались вопросом вечерней десятилетки. И уже на следующий день мне довелось присутствовать на организованном в спешном порядке семинаре комсоргов, где строго-настрого было сказано: вернуть в школу каждого нерадивого ученика.
Сразу же после семинара мы с Ирой Финашовой, членом комсомольского бюро инструментально
штампового цеха, совершали обход этих нерадивых учеников. Ира; энергичная и напористая девушка, знает всех в лицо и по характеру, знает, кто и где «у нее» учится, умело находит для каждого нужное слово и от каждого добивается твердого обещания больше не пропускать занятия.
«Обещают, да пойдут ли?— говорила она мне.— Нянчишься с каждым…— И решительно шагала дальше по цеху. — Теперь вот Хатюхина… Горе мое…» Хатюхина, «Ирино горе», беленькая, улыбчивая, топталась в тесной конторке, выясняя отношения с нормировщицей. Она безмятежно и не без интереса выслушала пылкую
Ирину речь и, не переставая улыбаться, протянула: «Не пойду больше в школу. Не выходит у меня ничего. Й скучно… И зачем она мне, эта школа?..»
Вале Хатюхиной восемнадцать лет, живет в заводском общежитии, работает токарем, и работает плохо: без конца жалобы…
«Учись, девка!— не выдержала пожилая работница.— Время зевнешь, а там не нагонишь…»
Но Хатюхина была все так же безмятежно спокойна. «Ладно, приду»,— наконец снисходительно пообещала она атаковавшей ее Ире, но в ее словах я не почувствовала убежденности.
И снова мы шли с Ирой по длинным пролетам цеха, и снова Ира беспокойно повторяла одно и то же: «Обещать-то обещали…»
Мне вспомнилось невеселое признание директора школы: «Пока еще основным методом нашей работы остаются уговоры, убеждения…» И горькие, чуть ироничные слова молоденькой учительницы из ШРМ: «На заводе пропадаем больше, чем в классе. Даже форма работы есть: «Разговор у станка».
Так в планах и пишем. А в конце каждого полугодия — отсев, отсев…»
Путь к учению, естественно, для каждого индивидуален: мотивы и внутренние стимулы здесь многообразны и непохожи, так же как несхожи
людские судьбы. Может быть, наступит день, когда и «неподдающаяся» Хатюхина поймет, зачем ей школа, и пойдет туда без нажима и уговоров, не жалуясь на трудности, и не до скуки ей будет. Только ждать этого дня сегодня невозможно, потому что учеба Хатюхиной не ее личное дело, а дело всего общества, вот в чем особенность «текущего момента».
Так стоит вопрос сегодня, когда в нашей стране поставлена задача завершения перехода ко всеобщему среднему образованию.
Выдвигая эту задачу, общество, помимо прочего, как бы берет на себя обязанность убедить и в кратчайший срок — всех молодых в необходимости окончания средней
школы.
Но как убедить? Очевидно, простых разговоров у станка для этого маловато, эффективность их, по сути, не больше, чем у грубоватого «Учись, девка!» пожилой работницы. А «сопротивление материала», с которым сталкивается «рабочая» десятилетка, серьезно…
Я беседую с главным ученым секретарем Президиума Академии педагогических наук Николаем Павловичем Кузиным. Тема нашего разговора: учеба рабочей молодежи; трудности, стоящие перед учеными и практиками в этом вопросе сейчас, в период осуществления программы «Среднее — всем». Можно ли с точностью сказать, сколько сейчас таких, как Хатюхина, которые не хотят учиться? К сожалению, такой цифры нет. Но Николай Павлович называет другую: сегодня четырнадцать процентов молодежи вышло из школы, не получив среднего образования, и не продолжает учиться. Цифра солидная.
— Сейчас,— говорит Н. П. Кузин,— практически все, кто хочет учиться, уже учатся. Они сами решили, что аттестат зрелости им нужен. Сложнее с теми, кто пока не желает учиться. Легко, конечно, упрекнуть их в несознательности, беспечности, в том, что они не думают о своей перспективе. Тем, кому сегодня семнадцать лет, в двухтысячном году будет сорок пять. Не получи эти семнадцатилетние среднего образования, станут ли они культурными и знающими членами общества в двухтысячном? О своем образовательном, духовном потенциале должен думать каждый. И дело не только в том, что уже и теперь в ряде отраслей
народного хозяйства рабочим нужны знания в объеме средней школы. Аттестат зрелости постепенно становится «пропуском» не только в вуз, но и на производство. Не сегодня, так завтра эти знания им непременно понадобятся, значит, их надо получить сегодня. Нельзя игнорировать и то, что в наше время знания стареют с невиданной быстротой, требуя своего постоянного обновления.
И здесь, бесспорно, десятилетка — необходимая база для совершенствования и обновления знаний. Задача средней школы — не только дать определенный комплекс знаний по различным дисциплинам и основам наук, но и развить в молодых навыки самостоятельного мышления, воспитать потребность в самообразовании. И все это
надо постоянно, упорно объяснять людям, иначе программу «Среднее — всем» не реализовать. Но мы опять и опять сталкиваемся с нежеланием части рабочей молодежи оканчивать десятилетку. Стало быть, одних убеждений недостаточно, нужны и какие-то очень зримые и убедительные стимулы, чтобы сегодня сделать общее среднее образование привлекательным для молодых рабочих…
Кроме ШРМ № 112, при заводе есть свой автомеханический техникум. Если, как уже говорилось выше, в школу людей приходится чуть не каждого в отдельности за руку вести, то в техникуме желающих больше, чем он может принять: в нем ежегодно довольно жесткий конкурс на приемных экзаменах.
Каждый год директор завода издает приказ о небольшом денежном вознаграждении для лучших выпускников школы и техникума. Я видела приказ 1973 года: техникум окончило с отличием 46 человек, школу же на «4» и «5» — всего девять. Это при том, что общее количество выпускников в школе и техникуме примерно равное.
Чем же, прежде всего, привлекает техникум?
Близкой и реальной перспективой. Он дает своим выпускникам специальность, нужную заводу сегодня, гарантирует продвижение в должности, более интересную работу. (К примеру, Саша Стрепетов был еще дипломником, а его уже перевели на должность сменного мастера в кузовном цехе. И подобных примеров сколько угодно. Стрепетов, как «глава» учебного сектора заводского комитета комсомола, вводил меня в курс дел.)
Итак, стимул к учебе в техникуме налицо. Что же дает школа?
Я беседую на автозаводе с пятнадцатью девятиклассниками: почему они пошли учиться?.. Они из разных цехов, разные по профессиям, но в ответе единодушны: их нынешняя профессия и работа не требуют пока новых знаний,. на рабочем месте им вполне («Во как!» — проведя, по макушке, подмигнул один озорной паренек с первой парты) хватает уже имеющихся восьми классов. Но большинство собирается учиться дальше, как правило, в институтах (кстати, в 1973 году завод дал 280
рекомендаций в вузы — от технических до философского факультета и иняза). Только двое — сварщик и водитель — из пятнадцати не намерены, изменять своей рабочей профессии, а, напротив, хотят
совершенствоваться в ней и в школу пошли именно поэтому — иметь запас знаний на будущее. Только двое… Так все же повлияет ли как-то окончание десятилетки на рабочую карьеру этих пятнадцати, если они задумают ее продолжить? Они с, сомнением качают головой: пожалуй, что нет, по крайней мере, в ближайшее время…
Значит, того побудителя, которым силен техникум, десятилетка пока лишена. Отсюда ясно — надо искать какие-то иные пути.
— Может быть, есть смысл в том, чтобы поставить в более тесную связь среднее образование и
рабочую квалификацию? — спрашиваю я Н. П. Кузина.
— Эта проблема широко дискутируется,— отвечает он.— Более того, на некоторых« предприятиях человека без среднего образования не допускают к сдаче на более высокий квалификационный разряд.
Такая практика в ряде случаев себя оправдывает — там, где она настоятельно диктуется сегодняшними условиями производства. Скажем, на станках с электронным или программным управлением. Но вводить такое правило законодательным порядком и повсеместно, думаю, пока преждевременно… Бесспорно другое (и это уже повсеместно доказано практикой и многочисленными исследованиями): чем выше уровень образования, тем выше культура производства, тем успешнее и быстрее молодой рабочий приспосабливается к новой технике, к постоянно изменяющимся условиям современного народного хозяйства… Так или иначе растущая связь рабочей квалификации и образования — серьезный стимул для учебы молодых рабочих. Чем больше он будет ощущаться, тем действенней будет осознанность получения новых знаний.
Есть и другая сторона этой проблемы. Перечитав несколько дискуссий об
образовании и труде молодежи, я обнаружила любопытный парадокс. В то время как теоретики утверждают существование «избытка» и «опережения» образования, практики с тревогой жалуются на его нехватку. Они подчеркивают несоответствие содержания труда уровню образования молодых рабочих, невозможность пока обеспечить всех имеющих аттестат зрелости интересной, творческой работой на производстве. (Все это так: на том же автозаводе имени Ленинского комсомола, в литейном, прессовом, в цехе шасси да и на сборочном конвейере на многих операциях вполне хватает 6—8 классов, а трудится там много ребят с десятилеткой.) Другие же сетуют, что подчас простаивают станки из-за того, что
некому их доверить, а при этом ребята с аттестатами зрелости выполняют примитивные операции, и не по вине предприятия: ничему иному их нельзя обучить за короткий срок, да и на производство они приходят часто «гастролерами», рассчитывая потом уйти в вуз. Вполне понятно, таким примером не вдохновишь на учебу тех заводских ребят, кто еще не считает необходимым для себя окончание десятилетки.
…Подобная категория «временных» молодых рабочих мне знакома слишком хорошо, потому что в свое время я к ней тоже принадлежала. Не пройдя по конкурсу в институт, мы с моей подругой Маринкой заявились, недолго думая, на московский завод «Динамо» и предстали перед пожилым, усталым кадровиком. Мы беспечно заявили тогда, что готовы на любую работу, а он смотрел на нас грустно и задумчиво. Мы были комсомолки и общественницы, в аттестатах у нас были пятерки, мы умели решать всякие сложные задачи и рассуждать на разнообразные темы, только вот ничего не умели делать своими руками. И кадровик, вздохнув, написал на наших заявлениях: «Опиловка».
Так мы оказались «на периферии» огромного завода, на почти не механизированном участке, где всей работы было спиливать напильником заусенцы с пластмассовых деталей… Действительно, образования у нас вроде был «избыток» и в то же время острый недостаток профессиональных навыков. Как раз этого сегодня не хватает десяткам тысяч молодых рабочих, пришедших из дневной школы. Как же решать эту проблему?
— Я думаю,— отвечает Н. П. Кузин,— здесь очень важную роль может сыграть широкое, в масштабах страны, развитие профтехучилищ, дающих среднее
образование. Срок обучения в таких ПТУ — 3—4 года. Больше, чем в обычных. Но это вполне оправдано. Практика показала, что «средние» ПТУ пользуются у молодежи большим авторитетом и популярностью. В них идут учиться охотно. Понятно, что совмещать профессиональную учебу в обычном ПТУ
с занятиями в вечерней школе далеко не каждому под силу. Здесь же комплекс — и профессия и аттестат зрелости. Реальный стимул к учебе. Пять лет назад в нашей стране было всего лишь 150 экспериментальных училищ такого рода, в 1973-м — уже 1 700. А к концу девятой пятилетки в них будет заниматься каждый третий из учащихся в системе профтехобразования…
Естественно, — продолжает Н. П. Кузин, — рост «средних» ПТУ привлечет массы молодых рабочих к получению среднего образования. В связи с этим же потребовались определенные усилия и Академии педагогических наук. Академия вплотную приступила к разработке новой для нее проблемы — педагогики и психологии профтехобразования. Для этого создается новое отделение академии, где ученые будут заняты всесторонним усовершенствованием содержания и методики преподавания и воспитания в «средних» ПТУ. Мы разрабатываем программы по общеобразовательным и специальным дисциплинам с учетом специфики этих ПТУ, ведем
серьезную работу по сочетанию учебных программ… Не менее перспективными представляются в такие предложения (они кое-где уже претворяются в жизнь) — пусть ПТУ обычного типа за период обучения дает своим воспитанникам знания за один класс средней школы.
В результате производство получит не только квалифицированных, по и более образованных, культурных рабочих… Коснемся еще одного крайне важного стимула к учебе — я имею в виду общественную активность молодых рабочих на производстве. И тех, кто уже пришел туда с аттестатом зрелости (но без «чемоданного» настроения), и тех, кто всем ходом своей жизни, работы осознанно решает окончить десятилетку — с запасом знаний на будущее…
…Я вновь вспоминаю свой собственный рабочий опыт. Итак, мы стали опиловщицами. Работа была утомительной, неинтересной и несолидной. Но как неожиданно интересно и даже счастливо прошли эти наши два года на «опиловке»!
Почему?
Сейчас я вижу ответ не только в том, что мы были совсем юны и полны надежд на будущее. Дело в том, что одновременно с нами — так случилось — в ту осень появилось на опиловке несколько новеньких, тоже после десятилетки. И вместе нам удалось за довольно короткий срок совершить на этом заброшенном участке нечто
вроде переворота. Впервые в истории опиловки, где испокон веков царила сдельщина-отдельщина, мы создали бригаду. И бригада эта выдержала жестокую конкуренцию со «старожилами» — нам стали доверять самые сложные, экспортные детали. Мы решили бороться за звание бригады
коммунистического труда, выпускали стенгазету и вместе ходили по воскресеньям на лыжах. И уж, конечно, как водится, отмечали дни рождения
друг друга и шефствовали над «трудными» подростками, состоящими на учете в детской комнате милиции.
И мастер наш Володя Архипов и начальник цеха Николай Сергеевич Богатырев согласились на эксперимент с созданием бригады, хотя, как я сейчас понимаю, это было известным риском. Но вот именно осознание своей действенной роли в цехе, своей причастности к его жизни и делам давало каждой из нас (в бригаде были одни девушки) то ощущение полноты жизни, которое и компенсировало однообразие и утомительность нашей «несолидной» и нетворческой работы.
Чувствуй мы тогда себя просто пешками, приставленными к напильнику, не продержались бы на участке и месяца… Но относится ли это «лирическое отступление» к теме, о которой идет речь? На мой взгляд, относится, и самым непосредственным образом.
Здесь мы уже имеем дело с социальными стимулами. (Кстати, тогда две девчонки с нашего участка без всяких уговоров пошли учиться в вечернюю школу, не считая и самого мастера Архипова. Володя Архипов пошел учиться в шестой класс, когда ему было 30 лет. За неделю до этого у него родилась дочка Томка. На вопрос, что это он вдруг «на старости лет» решил сесть за парту, Володя сумрачно отвечал: «Чтобы перед дочкой не позориться». Может быть, он решил «не позориться» не только перед своей Томкой, но и перед девчонками с «опиловки», которыми командовал?).
Социальные стимулы к учебе вытекают из социальных последствий научно-технической революции. НТР формирует новый тип работника, важная особенность
которого — его общественная активность, обусловленная возросшим по сравнению с прежними годами уровнем образования, широтой кругозора, сознательностью и зрелостью отношения к происходящему вокруг. О таких людях современного производства было сказано на XXIV съезде партии, что интересы производства, всего государства они воспринимают как свои личные интересы.
Потребность творить «сверх задания»— вот что отличает нынешнего образованного рабочего. И общественная работа, если она привлекает к участию в управлении
делами коллектива, для образованного рабочего сегодня не просто нагрузка или обязанность, а выход его творческой энергии, активности, способ его духовного самоутверждения в коллективе. Там, где это участие осуществляется неформально, где молодой рабочий лично ощущает спрос на свои знания, свое мнение, свой голос,— там сама производственная атмосфера, сам «микроклимат» в коллективе стимулируют молодых к росту, а значит, и к учебе.
Вот, к примеру, шинный завод в городе Кирове.
Предприятие молодежное, средний общеобразовательный уровень — девять с половиной классов, а между тем для многих операций достаточно знаний в объеме 5—7 классов. Казалось бы, при таком несоответствии образования и содержания труда молодежь должна уходить с завода. В действительности же текучесть кадров в коллективе ниже, чем на соседних предприятиях, где лучше условия труда, и почти в два раза меньше, чем в целом в шинной промышленности.
Чем же это объяснить?
Прежде всего, делают вывод ученые, проводившие здесь социологическое исследование, уровнем производственной демократии, широким и
заинтересованным привлечением рабочих к обсуждению и разрешению всех заводских проблем. Учет мнения
каждого рабочего — не громкий лозунг, а повседневная деловая практика. Эффект, таким образом, обоюдный: Кировский шинный — передовое предприятие области, а настроение молодежи здесь творческое, инициативное.
Но… вернусь к своей беседе с Н. П. Кузиным.
— Бесспорно,— говорит он,— участие молодежи в управлении производством очень тесно связано с задачей всеобщего среднего образования. Общество кровно заинтересовано в активной личности, по-хозяйски, творчески относящейся к социалистическому производству. Некоторые хозяйственники, правда, считают еще, что в строительстве или, скажем, в лесной промышленности, где пока особенно велика доля неквалифицированного труда, можно обойтись без десятилетки. Но стать на такую точку зрения — значит поставить образование как бы на службу производству. Задача же всеобщего среднего — это, прежде всего, задача социальная, это борьба за всесторонне развитую личность. И при таком взгляде не может быть «избыточного» образования в социалистическом обществе.
Журнал Юность № 2 1974 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области