Прибыв в
Мурманск в 23 часа 30 минут 21 июня 1941 года, я сразу же доложил начальнику Управления содержание полученной развединформации. Тут же, в моём присутствии, информация по «ВЧ» была передана в Москву в НКВД СССР, после чего дополнительно направлена шифром. Я был оставлен в кабинете начальника Управления для полноты ответов на всевозможные дополнительные вопросы. Одновременно были информированы по «ВЧ» командующий Северным Флотом адмирал Головко и командующий 14 армией генерал Фролов. Северный Флот был приведен в наивысшую степень боеготовности. Из Москвы никаких указаний по нашей шифровке не поступило, хотя я находился в кабинете начальника Управления почти до времени начала Великой Отечественной войны.
Начало войны остро поставило перед нами вопрос о срочном создании нового канала связи с нашими разведывательными ячейками в
Норвегии, так как действовавшая до этого система связи посредством встреч в рыболовных районах нейтральных вод Баренцева моря по причине открывшихся военных действий стала невозможной. Эти обстоятельства не позволяли Мурманскому военному командованию разрешить нам выход в море на обусловленную на 22 июня 1941 года явку с Матиссен Алфредом.
Позднее Матиссен сообщил мне, что германские власти в то время так же не позволили ему выйти в море, разрешив лов рыбы только в прибрежной зоне, в пределах не далее одного километра от берега, под контролем катера оккупантов.
Нами было принято решение подготовить объединённую русско-норвежскую группу разведчиков к парашютному десанту в
Норвегию с радиоаппаратурой для связи с Мурманском. Такая группа была сформирована численностью в 16 человек и начала парашютную подготовку на военном аэродроме «Африканда» (в центре Кольского полуострова, я был назначен её руководителем). Мы успешно прошли ускоренный курс теоретической подготовки к прыжкам с парашютом, но при выполнении первого тренировочного прыжка случилось несчастье. Норвежец Ивар Эриксен (ему было 22 года), правильно отделившись от самолёта на заданной высоте (1200 метров), не раскрыл парашют и погиб.
Судебно-медицинская экспертиза установила, что в момент прыжка у Ивара произошёл сердечный приступ (судорога сердечной мышцы), приведший к смерти ещё в период свободного падения. Мы похоронили Ивара с установленными в советской авиации почестями (прощальная панихида, оркестр, салют, пропеллер самолёта на могильном памятнике). Но смерть Ивара вызвала у норвежцев недоверие к парашюту и резко отрицательное отношение к десантированию с его помощью. Убедить их в надёжности парашютов и случайности смерти Ивара не удалось. Десантироваться с помощью парашютов
норвежцы категорически отказались. Пришлось вернуться в Мурманск и заниматься поиском другого способа десантирования.
Скоро родилась идея воспользоваться подводной лодкой Северного Флота, которую норвежские патриоты встретили с удовлетворением. Я получил указание разработать конкретный план этой операции и согласовать его с соответствующими инстанциями Северного Флота. В ходе этих согласовании была создана совместная русско-норвежская десантная группа разведчиков Мурманского УНКВД и разведотдела Северного Флота общей численностью 13 человек в следующем составе: командир - Кудрявцев Георгий Васильевич, старший лейтенант Северного Флота, окончивший военно-командное училище для руководства конкретными боевыми операциями; зам. командира по разведке и контрразведке - Ершов Алексей Борисович, сотрудник УНКВД Мурманской области; радисты -Баранов Михаил Георгиевич и Щетинин Сергей, оба от разведотдела Северного Флота; лейтенант Сметанин, также от разведотдела Северного Флота - специалист военно-подрывного дела (минирование и разминирование); переводчики - норвежцы советского гражданства из посёлка Ципнаволок родные братья Ойен Хокун и Ойен Коре (они же родные братья переводчика Мурманского У НКВД Ойен Артура Ялмаровича); разведчики - норвежские патриоты-эмигранты 1940 года: Рихард Юхансен (22 лет) из посёлка Якобенес - окраина города Киркенеса, Хокун Халвари (36 лет) и Хилъмар Хейккила (28 лет) - оба из посёлка Киберг, Гюннар Берг (29 лет) из города Варде, двоюродные братья Миккельсен Ронгвальд (20 лет) из поселка Крамвик и Миккельсен Ингвалъд (32 лет) из посёлка Кошагвер. Такая география довоенных мест жительства норвежской части десанта давала возможность устанавливать через них разведывательные связи с широким кругом местного населения практически любого района норвежской губернии Финнмарк.
Для обеспечения надёжной связи с Мурманском десант был обеспечен двумя десантными радиостанциями с соответствующим количеством батарей электропитания к ним, четырьмя персональными шифрами (для Кудрявцева, Ершова, Баранова и Щетинина). Радиосвязь планировалась односторонняя.
Мурманск должен был вести передачи строго по обусловленному графику времени. Радисты десанта имели возможность вести передачи на Мурманск в любое время суток. Для приёма их радиопередачи в Мурманске круглосуточно были настроены и включены четыре радиоприёмника. Всё это затрудняло радиоконтразведке противника установить закономерность радиопередач десанта и осуществление контроля за ними.
Для использования в боевых действиях все участники десанта получили автоматы «ППД», гранаты и запас патронов. Флот брал на себя переброску продуктов питания, боеприпасов и другого необходимого десанту во время пребывания его в тылу врага снаряжения.
Главное задание десанту - вести активную разведку и своевременную передачу в
Мурманск всей добытой информации о находившихся в губернии Финнмарк германских оккупационных войсках.
Вся подготовка к десантированию к августу 1941 года была закончена, но высадка задерживалась из-за отсутствия тёмного времени суток. Наконец, в одну из коротких ночей августа 1941 года, группа была благополучно и скрытно от противника десантирована на норвежскую территорию (Мыс Лангбунес, близ посёлка Киберг, между городами Варде и Вадсе). Оказавшись на территории Норвегии, мы, в первую очередь, занялись выбором скрытых от противника конкретных мест своего базирования (баз продовольствия и боеприпасов) и восстановлением связи с созданными здесь ещё до воины разведывательными ячейками, что с большим воодушевлением стали выполнять прибывшие с нами норвежские патриоты-эмигранты.
С радостью было встречено это и патриотами, жившими в Норвегии. Мы в короткий срок получили и передали в Мурманск весьма ценные подробные данные о находившихся в губернии Финнмарк фашистских войсках - точные места их расположения, численность, вооружение, склады боеприпасов и многое другое.
В результате советской авиацией были произведены прицельные бомбардировки, что получило весьма благоприятный отклику патриотов Норвегии, повысило их активность в разведработе против оккупантов. В своей практической деятельности мы буквально с момента высадки на норвежскую территорию стали жёстко соблюдать правила конспирации мест своего пребывания, используя для базирования точки с естественными укрытиями (пещеры, площади, покрытые кустарниками), расположенные вдали от населённых пунктов. Тщательно прибирали места своего кратковременного пребывания (укрывали участки разведения костров) и проверяли, чтобы после нашего ухода не оставалось каких-либо следов, которые могли дать противнику возможность использовать поисковых собак. Дома наших
помощников посещали только в случаях крайней необходимости, соблюдая при этом максимальную осторожность. Все эти меры позволяли нам даже после открытых боёв с оккупантами запутывать пути нашего отхода, отрываться от преследования, быть неуловимыми.
7 сентября 1941 года я собирался идти на обусловленную (через связника) встречу с Матиссен Алфредом. Перед моим выходом с базы Кудрявцев высказал желание принять участие в этой встрече, так как мы изучали возможность выполнения диверсионной акции на военных объектах в Киберге (где жил Матиссен), в частности на возводившейся здесь немцами батарее дальнобойных орудий.
Руководство этой операцией должен был осуществлять Кудрявцев, офицер, имеющий, в отличие от меня, необходимую военную подготовку. Я согласился с Кудрявцевым, и на встречу с Матиссен мы пошли вчетвером: я, Кудрявцев, переводчик Хокун Ойен и
норвежский патриот-разведчик Хокун Халвари, как проводник, отлично знавший местность. С Матиссен я был лично знаком еще по неоднократным довоенным разведывательным встречам в море и имел к нему полное доверие. Наша новая встреча с ним должна была состояться в 8 - 10 километрах от Киберга, в землянке на берегу одного из горных озёр, куда Матиссен должен был придти под предлогом лова рыбы в озере, так как выход норвежцев в море для этой цели оккупантами был запрещён. Спускаясь с горы при подходе к обусловленной землянке, мы обнаружили, что из неё вышли двое мужчин в гражданской одежде (мы же ожидали встретиться здесь только с одним Матиссеном).
Вышедшие из землянки мужчины тоже уже видели нас. Мы быстро подбежали к землянке и разделились на две пары (я с Хокуном Халвари, Кудрявцев с Хокуном Ойен), развели встреченных норвежцев на расстояние 80 - 100 метров друг от друга и инсценировали допрос обоих, чтобы допрашиваемые видели друг друга, но не слышали его содержания. Я вёл «допрос» Матиссена, Кудрявцев - незнакомого норвежца. На мой вопрос Матиссену «кто это с ним, и как он здесь оказался?» он ответил, что это с детства известный ему житель соседнего с Кибергом посёлка, пришёл сюда также для лова рыбы. На мои вопросы о политических взглядах этого норвежца: «Не станет ли он предателем и как будет правильно с ним поступить?» Матиссен ответил в том смысле, что это беспартийный человек и никогда принародно не высказывал свои политические взгляды. Во взаимоотношениях с ним никаких спорных дел не было, и он (Матиссен) никаких причин для предательства не видит, и рекомендует сделать вид, что наша встреча произошла случайно, и предложить ему оказывать нам помощь, как подпольной организации норвежских патриотов, ведущих борьбу с оккупантами. Также показать, что это сделано и по отношению к нему.
Хокун Халвари, также знавший этого
норвежца до его эмиграции в Мурманск, поддержал предложение Матиссена. Оставив Матиссена «под охраной» Хокуна Халвари, я отозвал Кудрявцева в сторону, и передав ему разговор с Матиссеном, спросил совета, как он порекомендует поступить в данном случае.
Кудрявцев ответил: «Это вопрос твоей компетенции, я не разведчик, а офицер для боя, как решишь, так и будет». Меня мучил вопрос, как поступить ведь никаких отрицательных фактов о новом знакомце у меня не было. Но интуитивно не было и чувства доверия к нему. А на карте стояла жизнь одного из моих наиболее доверенных разведчиков - Матиссен Алфреда, и я не должен был ошибиться.
По рекомендации Матиссен, я инсценировал «вербовку» обоих для выполнения поручений подпольной антифашистской организации и дал новичку задание вести наблюдение за ходом строительства в Киберге немецких укреплений. Встречу ему назначил на 20 сентября 1941 года (в той же землянке), при этом рассчитывая встретиться 16 сентября с руководителем второй нашей разведячейки в
Киборге (Рихардом Линдом) для выяснения оперативной обстановки в Киберге и близлежащих к нему других населённых пунктах.
Приняв от Матиссена имевшуюся у него развединформацию, я порекомендовал ему активное ведение разведки временно прекратить и осторожно проверять, нет ли за ним «слежки». О времени и месте следующей встречи со мной ему будет передано через связника. На этом и расстались. Мы вчетвером ушли на базу, а «рыбаки» остались в землянке у озера.
Как и было запланировано, 16 сентября 1941 года у меня состоялась встреча с Рихардом Линдом. На мои вопросы о том, как ведут себя оккупанты, не производили ли они аресты кого-либо из
норвежцев, не появлялись ли в Киберге (или ещё где-либо в этом районе) автомашины с радиопеленгаторами? Линд спокойно отвечал, что ничего необычного в поведении оккупантов не отмечалось, никакие аресты населения не производились, появление машин с радиопеленгаторами (Линд знал их отличительные особенности) не наблюдалось.
Приняв от Линда эту информацию и собранные им разведданные об оккупантах, я почувствовал какое-то внутреннее облегчение. Но это оказалось неверно. Немецкая контрразведка обманула мою бдительность, что для меня стало хорошим уроком - не будь самоуверен, всегда помни, что в борьбе разведки с противостоящей ей контрразведкой побеждает тот, кто сможет обмануть противника и ввести его в заблуждение. В данном случае это удалось нашим противникам, подробнее об этом будет рассказано несколько позднее.
Учитывая, что новый разведчик был привлечён к работе с нами в необычных, особых условиях, и что у меня ещё полностью не исчезло чувство какой-то неуверенности в его надёжности, я решил пока не раскрывать перед ним действительную численность и состав нашего десанта. На явку с ним 20 сентября мы пошли в том же составе, что и 7 сентября, как будто вся наша группа только из нас и состоит. В землянку мы пришли в ночь на 20 сентября, уставшие от перехода с базы и повалились отдыхать, позаботившись только о выделении дежурного для охраны (Хокуна Халвари). Новый разведчик должен был придти к нам в 10 часов утра 20 сентября.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области